Героическое трио

Специальный показ в программе «Метаморфозы». Российская премьера отреставрированной копии фильма. После показа состоится обсуждение фильма с кинокритиком Станиславом Ф. Ростоцким.

В Гонконге большой переполох — кто-то похищает младенцев прямо из роддомов. Полиция ломает голову: по словам свидетелей, новорождённые буквально взлетали из своих кроваток, а расследовать сверхъестественные происшествия в академии не учат. Единственная надежда обеспокоенного мегаполиса — три женщины с мрачным прошлым, преобразившиеся в супергероинь: против их магического кунг-фу не устоит никакой грандмастер зла.

«Героическое трио» — незабываемое хаотичное приключение для зрителя, решительно не похожее ни на один американский фильм про супергероев.
— Джереми Хельман, MovieMartyr

На волне успеха «Всё везде и сразу», вовсю эксплуатирующего находки и атмосферу гонконгского кино, и на фоне «Оскара» для его звезды Мишель Йео может быть особенно ценным обратиться к первоисточнику. А именно к культовому фэнтези-боевику Джонни То, который свёл вместе трёх икон жанра Йео, Мэгги Чун и Аниту Муи, чтобы достичь такого волшебства и свободы, к каким Голливуд не смог по-настоящему приблизиться до сих пор. Безумные трюки на мотоциклах и выдающаяся хореография боёв, демонстративно игнорирующий правила приличий сюжет и чистая звёздная энергия актрис старой школы — логично, что недавний зарубежный релиз «Героического трио» после реставрации стал главным событием года для фанатов экшена.

О программе «Метаморфозы: превращения, воскрешения и магическое кино»

Полвека кинематографа, полные перемен — и фильмов о переменах, в новой кураторской кинопрограмме «ГЭС-2».

История человечества — это история увлечения потенциалом трансформаций, как персональных, так и культурных или общественных. Сложные времена как будто способствуют тому, что на первый план выходят обещания метаморфоз и вовсе магических или фантастических. Одержимость ими нередко приводит мир к переменам уже подлинным, преобразующим саму ткань человеческой жизни.

Но в чём природа этих изменений и насколько они сущностны? Начиная с Гераклита и Сократа философы столетиями спорили о самой их возможности и характере их влияния на реальность. В некотором роде кульминацией этих изысканий стала философия процесса, которую вывел Альфред Уайтхед: он считал, что только в своей изменчивости повседневная жизнь проявляет себя по-настоящему и во всей полноте.

Кинематограф, в самой основе которого лежат движение образов (не зря в английском он называется motion pictures) и работа с категориями времени и пространства, вполне можно считать самым наглядным воплощением философии процесса. Недаром тот же Уайтхед полагал творческую изобретательность наивысшим выражением стремления реальности к постоянному потоку перемен. Более того, сама природа кино предполагает развитие — не только истории или формальной структуры фильма, но и опыта, переживаемого зрителем во время просмотра. Фильм способен изменить свою аудиторию, преобразовать её душевное состояние, обострить чувственное восприятие мира — и для всего этому ему не требуется менять объективную, предметную реальность.

Нет ничего удивительного в том, что кино с его множеством приёмов и трюков и возможностью на время опровергать незыблемые принципы устройства вселенной за сто с лишним лет своей истории не раз и не два обращалось к теме, энергии и механике перемен. В программу «Метаморфозы» вошли восемь фильмов, по-разному осмысляющих возможность настоящих изменений — и нередко доводящих их до предела, расширяя тем самым наши представления как о реальности, так и о самом кинематографе.

Так, Ингмар Бергман, расписываясь в иллюзионистской природе режиссуры в «Лице», наглядно даёт понять, что даже шарлатанские метаморфозы способны привести к мощному персональному откровению. Своеобразной рифмой-антитезой ему может служить «Лицо медузы» аргентинки Мелисы Либенталь, которая спустя 70 лет после шведского классика готовит своей героине превращение шокирующе реальное, вписанное в повседневность — и поэтому способное задать этой повседневности самые неожиданные вопросы.

Энергия изменений нередко движет и жанровым кино. Растерянные женщины из гонконгской классики «Героическое трио» преображаются в супергероинь, меняющих время и пространство, а режиссёр Лоу Е прикрывает мощное протестное высказывание механикой романтической драмы и криминального триллера, не брезгующих сверхъестественными материями.

Пожалуй, самый сильный протест, который кино (и культура в целом) может выразить, — это протест против смерти. И вот фантастическое воскрешение превращает «Счастливого Лазаря» Аличе Рорвахер из неореалистического слепка ушедшей жизни в полноценную притчу о природе бытия. Глаубер Роша в своём «Возрасте Земли» идёт ещё дальше и организует сразу четыре Вторых пришествия для того, чтобы попытаться указать современности на возможность подлинно целительных перемен.

Современность не очень прислушалась к бразильскому визионеру от кино (в отличие от Микеланджело Антониони, провозгласившего «Возраст Земли» учебником модернистского мышления). Но послание Роши, призывавшего к преобразованиям личным и глобальным, продолжает оставаться актуальным. В конце концов, образы и видения метаморфоз, опережающие своё время, если и не воплощаются в реальность, то гарантированно меняют всех, кто с ними соприкасается.